Закрытые пространства

Скажите, вы чего—нибудь боитесь настолько сильно, что теряете над собой контроль? Настолько, что готовы орать и бежать быстрее Тайсона Гея или взбираться на пятый этаж по отвесной стене? Настолько, что потом не помните, что делали, как спаслись, каким же, блять, образом вы забрались на этот фонарный столб и как же, епта, теперь отсюда слезть?
Я — боюсь. Признаюсь честно, я панически боюсь змей и высоты, хотя совершенно спокойно переношу ситуации, в которых многие бы дрогнули. Я не могу себя заставить взять в руки ужа или выйти на крышу своей шестнадцатиэтажки, хотя твердо знаю, что никакая опасность при этом мне не грозит. Умом я это понимаю, но ум отказывается функционировать, когда пресмыкающееся передо мной не отгорожено стеклом аквариума или под ногами — бездна, а ухватиться не за что.
И тогда я реагирую животно. Здоровый взрослый мужик, много чего повидавший в жизни; человек, о невозмутимости которого среди его друзей ходят рассказы, может визжать или драпать как заяц. А может просто грохнуться в обмороке. Честное слово.

Агорафобия — боязнь открытых пространств. Ей в разной степени тяжести болеет 15% населения земного шара. Люди, подверженные агорафобии, обычно выходят из дома лишь в случае крайней необходимости. Они налаживают свой быт таким образом, чтобы не им приходилось выходить, а, напротив, к ним приходили.
В старину больным боязнью открытых пространств приходилось нелегко. Но сегодня на дворе — двадцать первый век и, хвала Господу, существуют телефон и многочисленные службы доставки по указанному адресу всего, чего угодно — от презервативов до трехэтажных волосатых пианин.
Казалось бы — найди себе работу на дому, приобрети «Желтые страницы» — и живи—радуйся… Но самая главная пакость агорафобии — в том, что и сама болезнь и принуждаемый ею образ жизни несут в себе кучу других фобий, филий и прочих психических расстройств. В итоге каждый агорафоб потенциально — клиент института им. Кащенко и предмет для написания как минимум очередной дипломной работы.

Веня — молодой талантливый программист. Он живет у себя в квартире в мансарде старого московского дома, делая оттуда редкие вылазки разве что к психиатру, потому что болен боязнью открытых пространств — давно и самозабвенно.
Все необходимое Вене приносит Ростик — безответно влюбленный в программиста разнесчастный гомик с тонной комплексов, связанных с разводом родителей. А когда Ростика нет, Веня прекрасно обходится сам — он берет телефон и заказывает пиццу.
Вот и сегодня он заказал две «Пепперони» и большую бутылку «Колы», которые доставила наверх симпатичная девушка Вика.
Веня тщательно запер за Викой дверь, расплатился за пиццу и сказал:
— А сейчас я тебя изнасилую. Убивать, пожалуй, не стану — просто изнасилую. Но при этом, возможно, буду слегка душить. А потом отрежу кусок твоей ягодицы, зажарю и, если будешь хорошо себя вести, дам попробовать.

Все, что произошло далее, в принципе, подробно объясняет в своей монографии «Стокгольмский синдром» профессор Нильс Бейерот.

Стиль, в котором написано и снято это кино, наверняка, как-нибудь называется, но я, к стыду своему, не знаю, как. Вроде говорят, что это эмо — но, по-моему, скорее это стеб над эмо…
В общем, это не классика в том виде, в котором мы представляем себе классику, но и не альтернатива в том виде, в котором мы представляем себе альтернативу. Это просто какое-то другое кино и рассуждать о нем компетентно я не имею права, не научившись его знать и понимать. Поэтому я и не стану этого делать. Скажу лишь, что нечто похожее по ощущениям испытал во время просмотра «Парфюмера» — но если экранизация романа Зюскинда меня откровенно не порадовала, то тут — ничего, всмотрелся…
Лучше раскажу про то, в чем понимаю больше. Понравилась игра актеров — хотя как раз актеров тут совсем немного и сам антураж картины присущ скорее не кинофильму, а театральной постановке. Леонид Бичевин (Веня), ранее уже засветившийся по «Грузу-200», и здесь выглядит очень правдиво. Мария Владимировна Машкова (Вика) тоже, в принципе, обедню не портит (отдельный респект за сиськи), а Олегу Макарову не привыкать играть геев — это мы помним еще по «Турецкому гамбиту», в роли несчастного гомосека Ростика он пугающе убедителен.
Остальные роли — лишь эпизодические, но, что называется, тоже в кассу, включая известного поэта-песенника Александра Ф. Скляра, маму Маши (хорошо, что папу еще не позвали) Елену Шевченко и Нелли Уварову, которой у нас в стране уже который год пугают детей.
В общем, я посмотрел — и не пожалел. Чего и вам желаю.

Оценка фильма: 7 / 10
Стоит ли смотреть: На любителя