Водопад Ангела Seraphim Falls

Хороший, плохой, никакой.

Когда-то в Америке некто Карвер отчаянно преследовал некого Гидеона. Шел по следу с револьвером и еще четырьмя вооруженными до зубов людьми. Точнее сказать, безжалостно гнал по снегу, лесам, горячему песку и камням. Один из них когда-то защищал довольно плохую идею, а другой с ней боролся. Один жаждал мести, а второй всеми силами ее избегал. И оба были очень и очень несчастны.

Признать в этих двух покалеченных жизнью мужчинах исполнителя самого гламурного секретного агента телеэкрана Пирса Броснана и обладателя Оскара Лиама Нисона можно, пожалуй, только обладая навыками агентурной работы или имея справочные системы под рукой. Особенно поражает обветренное, пропеченное солнцем и войной лицо героя Броснана, которое бы пришлось впору сибирскому каторжнику, но никак не типичному герою вестерна. А именно в последнюю категорию и попадает «Водопад ангела», несмотря на полное отсутствие как индейцев, так и ковбоев (хотя стоит признать, в некоторые моменты залихватский боевой клич Чингачгука сильно бы украсил повествование). Вполне американский сюжет о справедливом возмездии на материале из американской истории в более чем американских реалиях.

Это тот редкий род фильма, что можно смотреть без страха упустить ключевую для понимания сюжета деталь, неудачно чихнув или удалившись в туалет (в широкий прокат фильм не выходил). Размеренный, неторопливый, тягучий он написан столь широкими мазками, что потеря отдельных мелких элементов особой роли не играет. Во время данного фильма есть время подумать, собственно, над сюжетом, который, если представить его в виде отрезка с точками A (завязка) и B (развязка), стартует с точки C, иначе говоря, середины, при этом A и B почти совпадают. Узнать, чем завершиться погоня и почему она началась, можно только на финальных минутах.

Все время до этого заполнено воистину торжественными и оттого вдвойне тоскливыми пейзажи, случайными и намеренными убийствами разной степени жестокости (от «чтоб не мучился» до сожжения заживо), а также встречами, варьирующимися по глубине, заложенного в них символизма и философии (от вполне естественных пилигримов до порядком сверхъестественной торговки целебными снадобьями посреди пустыни). На скорость самой погони все эти приключения-ответвления не влияют настолько, что рука так и тянется ускорить плеер (вариант-пролистать канал), а в голове начинают зарождаться мысли заняться чем-нибудь действительно полезным. Но что-то (и скорей всего отличная игра актеров в сочетании с банальным любопытством узнать, чем дело закончится) не дает этого сделать. К тому же последовательное и местами кровавое уменьшение числа участников охоты все же увеличивает напряжение перед решающей схваткой, которая, как и полагается у приличных героев, всегда дуэль.

И вот, почти два часа спустя, нас доводят до точки B и…мягко говоря, оставляют с носом, а говоря по существу, жестоко обламывают. В основном благородством какого-то европейско-достоевского рода без должных на то оснований. Если сценаристы замахивались на катарсис (духовное очищение через страдание), то страдания явно недодали: ни репликами, ни действиями. Ситуация, при которой сто минут экранного времени (и несколько лет сюжетного) герои испытывают очень сильные чувства определенного характера, а потом в течение пяти минут их не то чтобы резко меняют на прямо противоположные, а просто довольно вяло от них избавляются…что ж, такая ситуация теоретически возможна, но сильно оскорбляет логику.

Если же сценаристы понятия не имели о катарсисе, а просто решили оставить зрителю простор для воображения, то они не угадали со временем: последнюю минуту можно и нужно было смело убирать. Она одна одновременно и перекрывает кислород всем фантазиям, и ухитряется поставить перед зрителем огромный вечный вопрос, на который никакой мечтатель не ответит: И..?

Проще говоря, концовке не хватило пафоса и драматизма того самого, осмеянного на много раз американского склада: чтоб слезы литрами, вопли-сирены, разорванные рубахи и двадцать выстрелов из револьвера, рассчитанного на семь. Блюдо вышло недосоленным. И не важно уже, что мясо для него выращивали на северо-западном склоне Килиманджаро исключительно под полной луной, а жарили на дровах из карельской березы. У него нет четкого вкуса, того, что бы сделало его действительно запоминающимся и оправдало два часа, убитых на готовку.

Оно-пресное.